50 лет назад вышел знаменитый и невероятно популярный в свое время роман Павла Загребельного «Чудо».
Амбициозный прозаик заплела в затейливом сюжете эпоху Ярослава Мудрого и нашу современность, рассказал о судьбе Софии Киевской и ее спасение.
Роман интриговал очевидными для сведущих читателей недомолвками, намеками, подтекстами.
Сюжет с подтекстом
В нем впервые появилась, пусть и завуалированная, перекрашена и искаженная в согласии с господствующей идеологией (а читать между строк тогда таки умели), упоминание о спасении храма в годы Второй мировой.
Нависала угроза уничтожения в ХХ веке не раз. В середине тридцатых годов, когда одна за другой падали в облаках пыли прекрасные наши церкви, Софию якобы защитило вмешательство Франции, призвание на знаменитую Анну Киевскую и необходимость сохранить памятник Ярослава Мудрого.
По сюжету Павла Загребельного, во время оккупации Софию спасают от уничтожения гитлеровцами героические советские партизаны.
На самом деле (и писатель, по-видимому, об этом знал) взорвать здание пытались люди в других армейских мундирах, те, кому не удалось довершить свой замер в середине тридцатых. Но свидетельства об этом хоронили тогда за семью замками.
Счастливое спасение
О событиях осени 1941-го, как их помнили очевидцы, мы узнали лишь в постсоветские времена.
Так вот перед самым отступлением красной армии на территорию заповедника заехала машина с взрывчаткой.
Бравый советский офицер имел задачу заминировать подвалы и превратить Софию на кучу камней под пустым, уже не подсвеченным золотыми куполами, киевским небом.
Вскоре так случилось с Успенским собором Лавры, его разрушение советская пропаганда приписывала немцам.
А София была тем более нежелательна советским хозяевам города, что как раз с ней связывалось немало знаменательных вех украинской истории.
Отстраивал ее гетман Иван Мазепа. В храме служились молебны за Украину во времена национальной революции. Здесь звучала тогда украинский язык.
Тогдашний директор «Софийского архитектурно-исторического музея» каким-то чудом (оно, к сожалению, не упомянутое в романе Загребельного…) смог убедить грозного непрошенного гостя в погонах не брать грех на душу.
Олекса Повстенко (который и провел тяжелые успешные переговоры с минером) остался охранять святыню. Он был известным архитектором и искусствоведом. Долго работал в Харькове, много строил на Донбассе.
В годы войны не раз становился свидетелем того, как разрушалась и уничтожалась его труд. 1943 года гитлеровцы забрали из Софии ряд экспонатов.
После войны их вернули в Советский Союз, но значительная часть так и осела в музеях Москвы и Санкт-Петербурга.
Эмиграция спасителя
Избрав эмиграцию, Олекса Повстенко написал обстоятельную монографию о Софию Киевскую. Сделал успешную профессиональную карьеру.
В частности, долгие годы работал архитектором-проектировщиком в мастерской Капитолия в Вашингтоне.
Советские коллеги о его научной работе знали, но на появление книги Повстенка откликнулись возмущенными пассажами о, мол, «клеветническую писанину» украинского буржуазного националиста и подлого предателя.
То другое дело, что серьезные научные исследования ученых из диаспоры заставляли и по эту сторону железного занавеса как-то реагировать.
Начинался шум о необходимости защищать святые имена от «грязной клеветы».
Пытались показать, что советская власть заботится о сохранении памятников, охране художественных шедевров, в общем про «расцвет культуры».
И тогда финансировались издания классики уже в Киеве. Так произошло, скажем, с проектом Украинской Советской Энциклопедии, которую, после многолетних проволочек и отказов, таки разрешили выдавать, когда энциклопедия украиноведения появилась за рубежом. Примеры можно множить и множить.
О советских минеров на дворе Софии начали писать аж в постсоветские времена.
Вернулись в научный оборот и труда Алексея Повстенка. Ему суждено было остаться в истории спасителем великой святыни.
